PRESBYTERORUM ORDINIS

PO состоит из вступления, 3 глав и заключения. Ключевые темы - «Пресвитерат в миссии Церкви» (2-3), «Служение пресвитеров» (4-11) и «О жизни пресвитеров» (12-21). Богословское осмысление священнического служения в PO помещает священника в 2 разные плоскости. С одной стороны, священники представлены в декрете как пресвитеры, осуществляющие свое специфическое служение в рамках единой сакраментальной иерархии - наряду с епископами и диаконами. С др. стороны, в соответствии с новым церковным самосознанием и новым пониманием церковной должности, провозглашенными Собором, миссия, служение и жизнь священника были по-новому осмыслены и раскрыты в их отношении к проч. священникам и к мирянам, чтобы их задачи соответствовали общей пастырской цели «внутреннего обновления Церкви, распространения Евангелия во всем мире и диалога с современным миром» (PO 12). PO формирует новый образ священника как разностороннего помощника епископа в проповеди, освящении и управлении. Для этого предлагается сделать священническое служение более мобильным и вариативным: PO вводит пресвитерские советы (PO 7), призывает стремиться к братству и коллегиальности (8), способствует распределению священнических обязанностей (10) и заботе о новых призваниях (11). В последующие годы основные положения PO нашли отражение в документах Конгрегации по делам клира.

В том, что PO использует наименование «пресвитеры» (а не «священники»), находит отражение определенный взгляд на церковное служение. Согласно этому взгляду, истинным Священником является только Христос, и Он поручает всей Церкви принимать участие в Своем тройственном служении: освящения, учительства и управления. В нем участвуют все члены Тела Христова, как священнослужители, так и миряне. Первые, в силу совершенного над ними таинства хиротонии, делают это иначе, чем миряне (PO 1), они «особым образом призваны к достижению совершенства» (PO 12). Но, «поскольку священническое служение является служением самой Церкви, оно может исполняться только в иерархическом общении всего Тела» (PO 15). Исходя из этого, церковная миссия не рассматривается Собором как задача отдельных, специально для этого выделенных и посвященных клириков, но относится к христ. бытию в целом: всякий христианин должен найти свое место во множестве церковных служений. Поэтому одной из ключевых в PO становится идея о том, что иерархическое священство основывается на всеобщем священстве верных, получивших посвящение через крещение и конфирмацию (PO 1, 2, 9, 12).

Исходя из такого понимания священства, пресвитеры представлены в PO преимущественно как служители церковного единства. Прежде всего, они призываются стремиться к единству с мирянами, друг с другом и с епископом. С мирянами, как причастными ко всеобщему священству, священники должны быть как «братья среди братьев», «искренне признавать и развивать достоинство мирян и свойственную им меру участия в миссии церкви» (PO 9). Друг с другом пресвитеры составляют единый пресвитерий в каждом диоцезе под началом епископа (PO 8): «...Каждый пресвитер соединяется со своими собратьями узами любви, молитвы и всяческого сотрудничества, и тем самым обнаруживается то единство, которого желал Христос, чтобы Его последователи были совершены воедино...» (PO 8). В основе этого единства лежит общее рукоположение и пастырская цель - созидание Тела Христова, к-рое «особенно в наше время, требует различных служений и новых подходов» (PO 8). Пресвитерий подчиняется епископу, единение с к-рым «в наши дни требуется с особой настоятельностью» (PO 7). Пресвитеры помогают епископу, участвуют в его служении и «почитают в нем власть Самого Христа», поскольку только епископ обладает «полнотой священства» (PO 7).

Можно считать общепринятым мнением, что задачей PO было создание предпосылок для выхода из тяжелого кризиса, в к-ром католич. священники оказались в совр. мире (Альбериго и др. 2009. С. 308-309; Kasper. 1969). Действительно, в заключении PO напрямую говорится о трудностях, с которыми сталкиваются священники в «глубоко преобразующихся социальных и экономических условиях», в связи с масштабными изменениями «иерархии ценностей в сознании людей» (PO 22). Известный историк Собора Дж. Альбериго отмечал, что на Соборе «вызывало тревогу маргинальное положение католических священников в современном обществе, их ощущение собственной ненужности в условиях отсутствия гарантированного государствами христианского уклада жизни» (Альбериго и др. 2009. С. 308-309). Для преодоления сложившегося кризиса Собор попытался предложить миссионерскую концепцию священства, подразумевающую максимальное преодоление границ между священнослужителями и мирянами. Данные тенденции помимо PO нашли отражение в различных соборных документах, в частности в «Декрете об апостольстве мирян» и в «Догматической конституции о Церкви». Такой взгляд на священство противопоставляется в лит-ре «традиционному» образу католич. священника, закрепленному в ходе полемики с протестантизмом, к-рый якобы уже давно содержал в себе основания для кризиса. Напр., Э. Схиллебекс писал о том, что «тридентское» учение о священстве, делающее акцент на сакраментальном статусе священника, противоречило реальным нуждам Церкви и пастырской практики, в результате чего священники «ежедневно испытывали несоответствие между практикой и ее богословским обоснованием» (Schillebeeckx. 1985. S. 237). PO и др. документы II Ватиканского Собора, по словам Альбериго, отражают дискуссию вокруг священства, возникшую среди участников. Одни продолжали «подчеркивать сакральную сторону священнического служения» и настаивали на изоляции священников от мира, быстро отходящего от традиции христианства. Сторонники реформ, напротив, осуждали священников, «сидящих в своих ризницах и не замечающих реальных нужд современных людей» (Альбериго и др. 2009. С. 310). Достаточно распространенным является «оптимистический» взгляд, согласно которому Собор через «Догматическую конституцию о Церкви» и PO упразднил «сакрально-магический» образ католич. священника. Однако др. авторы считают, что, несмотря на ряд позитивных подходов, они не были продуманы достаточно глубоко и оказались нейтрализованы множеством тезисов, рисующих традиц. образ священника (Там же. С. 583), в результате чего PO «не удалось сколь-нибудь полно обрисовать это важное для Церкви служение» (Там же. С. 592). Согласно такой т. зр., епископам, диаконам и мирянам было уделено гораздо больше внимания в соборных документах, и острые вопросы, касающиеся совр. священства, остались не решенными. Прежде всего священник в PO в определенном смысле лишается самостоятельности, поскольку оказывается лишь помощником и советником епископа, обладающего полнотой священства (PO 7). Кроме того, «сведение всеобщего и служебного священства к их глубокому богословскому единству, как кажется, не удалось» (Wulf. 1968. S. 152). Определенная непоследовательность привела к тому, что совр. образ священника находится на грани всеобщего и иерархического священства, причем существенное различие между народом Божиим как целым и священством как частью четко не определено (Henrici. 2012. S. 634-640). Священник предстает, с одной стороны, как образ Христа, а с другой - как член Церкви, и в PO не нашел разрешения острый вопрос о соотношении этих 2 сторон священнического бытия (Greshake. 2000. S. 342-343). Попытка Собора сделать священника членом общины верных привела к риску потери священником своей идентичности. По мнению Г. Гресхаке, «для многих священников и мирян более не ясно, в чем состоит сущность и сердцевина, специфическая миссия и задача священника» (Ibid. S. 24).